Опубликованы комментарии к написанию работ "Двор на улице Забелина" и "Дворик в 1-ом Зачатьевском переулке". Перейти...

 
Опубликованы комментарии к написанию работ "Двор на Большой Полянке" и "Двор на Земляном валу". Перейти...

 
Опубликованы комментарии к написанию работ "Двор в Фурманном переулке" и "Двор в Хилковом переулке". Перейти...

 
В архивах газеты «Труд» обнаружена статья. 20 лет спустя возвращаем утраченное. Текст статьи...

 
Вчера пересмотрел наш культовый фильм «Семнадцать мгновений весны». Рекомендую всем.

 
Тут как-то мой приятель нашёл в интернете программу "Искусственный интеллект". Вот что из этого получилось. Перейти...


 

Художник Владимир Парошин (Статья на портале «Наша жизнь»)

Вынужден признаться, что о московском художнике Владимире Парошине год назад узнал случайно из разговора с ишимским искусствоведом Валерией Лузиной, которая готовила альбом об одном из питерских художников, уроженце своего города. Она и сказала, что казанцы тоже могут гордиться: в Москве живёт и работает казанский по рождению художник Владимир Парошин. С трудом удалось выйти на земляка по Интернету, обменялись письмами, поговорили о возможной встрече. И вдруг телефонный звонок: «Еду в Казанку, но поездка частная, к родственникам, потому никакого ажиотажа». Согласился, но на встречу все-таки приехал и даже более того: интервью, телесъёмка, визит к главе района. И вот мы с ним беседуем.

Владимир Парошин

– Владимир, начнем с рождения, тем более что оно связано с Казанкой.

– Да, я родился в Казанском в 1950 году. Отец мой Аркадий Парашин воевал, с фронта вернулся на родину. Мама родом из Белоруссии, так что есть белорусские корни и, возможно, польские, потому что дед по матери носил фамилию Малиновский.

– Вы чётко выговорили свою фамилию: Парашин, а Парошин – творческий псевдоним?

– Фамилия наша образована от ласковой формы имени Прасковья: Параша. Когда-то это звучало вполне прилично, но со временем фамилия перестала быть благозвучной. При смене паспорта я, уже взрослый, заменил одну букву. В центре села стоит памятник большевикам, погибшим во время мятежа, отец говорил, что тут похоронен мой дед, коммунист, возможно, фамилия тогда была чуть иной: Паршин. Говорил, что его сожгли восставшие.

– Если сожгли, то, скорее всего, он был в Дубынке, там местную коммуну уничтожили, а всех коммунаров загнали в баню и сожгли.

– Возможно, о дубынских событиях я тоже наслышан. Но всё это со слов отца.

– Вы учились в Казанской школе?

– Да, в начальной, она была на месте нынешней школы искусств, у учительницы Анастасии Андреевны, царства ей небесного! А в Казанской средней школе окончил восемь классов.

– Помните, с кем учились вместе?

– Прекрасно помню. Валя Зматракова, Миша Каберов (сейчас в Тюмени живёт), Толя Василенко, Володя Бадрызлов (он в Петербурге, мы встречались), Володя Головачёв (живёт в Екатеринбурге), Толя Анбрехт.

– Уехали из Казанского пятнадцати лет?

– Да, родители перебрались в центр России, в небольшой подмосковный городок Малоярославец. Оттуда меня призвали в Советскую армию, служил в ГДР, в группе советских войск в Германии (ГСВГ). У меня есть картина, навеяна воспоминаниями о тех годах, и на ней едва заметна аббревиатура «ГСВГ». Молодые люди не понимают, переспрашивают. Это уже история.

– Вы сейчас заезжали в гости к своим ишимским друзьям-художникам. Как это знакомство возникло?

– После службы я решил вернуться на родину, но остановился в Ишиме, жил и работал там три года.

– В то время уже рисовали?

– Ну, рисовать я начал ещё в школе. Помню, был такой учитель Бачурин, он оформлял школу, я ему помогал. Конечно, стенгазета. А в Ишиме я увлёкся стихами, печатался в местной газете, но всерьёз занимался и живописью. У меня был хороший друг Борис Серов, художник, он умер пять лет назад. Это Борис мне сказал, что для развития художнику нужна среда. И я поехал в Москву.

– Какие к тому были предпосылки? Кто-то позвал? Или вообще никаких знакомых?


– Совсем никого и ничего. А вот так: Господь вёл, указал мне этот путь. В поезде познакомился с молодым человеком по фамилии Коржевский. Он увидел, что картины везу, посмотрел  и  посоветовал  прийти к ним на выставку на Малой Грузинской. Посоветовал, куда можно устроиться, назвал районы Сретенки и Цветного бульвара. Туда я и пошёл, нашёл ЖЭК, устроился дворником, получил приличную комнату в историческом доме на Рождественском бульваре. Ко мне из Ишима приехала жена, мы зарегистрировались, вот тогда и заменил одну букву в фамилии. В дворниках был года полтора, потом перешёл в газовую котельную, времени стало больше. После десяти лет жизни в столице получил квартиру.

– А с творчеством как в это время?


– Писал и картины, и стихи. В девяностые годы у меня начались продажи картин, я уже вступил в Союз художников. Правда, комиссия долго на меня смотрела: что за парень? Теоретической подготовки никакой, а школа есть. Но приняли.

– Членство в Союзе даёт какие-то преимущества?

– После развала Советского Союза – никаких. Все имущество Союза художников приватизировали мэтры, некоторые члены правления имеют по три мастерских.

– Пожалуй, самый известный цикл Ваших картин – это «московские дворики». Как Вы к ним пришли? Ведь Москва изрисована художниками за три века вдоль и поперёк.

– Я много ходил на этюды, напитался Москвой старой, не фасадной, не глянцевой. И когда-то пришло понимание, как надо ее писать. Вот и родились «московские дворики».

– Как можно охарактеризовать Ваш стиль, Вашу манеру? По «дворикам» могу рискнуть назвать её реалистической.

– Я не стал бы возражать. Но «двориками» моя работа не ограничена, «Дворами нашего детства» назвал их один журналист, название прилипло, хотя к моему детству Москва никакого отношения не имеет. На моем сайте в Интернете выложены и другие циклы: «Композиция», «Край», «Путешествия».

– У Вас много выставок. Это подведение итогов? Или просто показ? Сложно пробиться на выставку?

– Я регулярно делаю выставки в Центральном доме художников. Приглашают, это уже хорошо. Выставки формирую сам, потому что лучше меня никто не знает, что главное, что важное. Вернёмся к «дворикам». В одном дворе можно написать целый цикл, ты же не фотограф, чтобы развернуть панораму. Там цветочек растёт, тут штукатурка осыпается, там в стене трещинки появились, а вот кто-то пуговицу обронил. Это целый мир, космос, надо его увидеть. И не обязательно в Италию для этого ездить.

– Три дня на родине ничего не навеяли? Можно увидеть на картине какой-то уголок села?

– Боюсь сглазить. Есть одно место, запомню, сделаю зарисовки. Я хотел увидеть старую керосиновую лавку, где-то рядом с домом культуры.

– Её нет, снесли.

– Вот так уходит старина, а появляются новоделы, ваши коттеджи – такие же, как и по всей России, ни вкуса, ни стиля, об архитектуре вообще молчу. Кто их будет писать? Мне милее покосившаяся избушка, потому что это часть жизни, история, её можно писать по-разному, и всё равно будет интересно.

– Сельская тематика Вас не вдохновляет?

– У меня есть несколько этюдов восьмидесятых годов. Ещё есть домик Пирожкова, помню домик Салтановских у речного обрыва, тоже можно было бы написать. Кстати, увидел название музея: имени Аржиловского. Я приезжал «на халтурку» в район, мы встречались, красивый мужчина, очень приятный в общении. В школьные годы я дружил с его дочерью Татьяной.

 
Тут нас останавливают местные телевизионщики, мне приходится представлять гостя, короткая съёмка, и мы идём на приём к главе района Татьяне Александровне Богдановой. После обмена приветствиями – деловой разговор. Его результат предварительный: глава пригласит Владимира Парошина с картинами на день района в июне будущего года, будет развёрнута выставка, возможна продажа картин, и, конечно, общение с талантливым земляком, художником Владимиром Парошиным.


КУПИТЬ ЗДЕСЬ:
 
 

Владимир Парошин
в Телеграм:
 


 
Сайт визуального искусства Иероглиф 
 
  
Московский Союз Художников 
 







Copyright Paroshin.ru © 2011-2017
Персональный сайт Владимира Парошина