 |
| ||||||||||||||||||||||||
|
|
 |
Прикосновение (цикл историй)ПРИКОСНОВЕНИЕ
(мысли мимолётные и вечные, случаи и истории простые, и не очень) Мы вспоминаем яркие эпизоды из детства, из молодости, но подчас не сразу припомним что было с нами накануне. Мы даже чувствуем некое душевное облегчение, восстановив в памяти день вчерашний. Ведь это же наш прожитый день из нашей единственной жизни. Единственной здесь, на Земле. Ведь сколько бы мы не рассказывали о себе родным и близким, никому и никогда мы не сможем передать о себе то, что мы и сами- то не очень понимаем. Родник (история первая) На мимозный женский день — восьмое марта, у жены моей день рождения. По этой уважительной причине встал я около восьми утра. (Что для меня рань несусветная). Прихватил две пятилитровых ёмкости и, отправился на родник за водичкой. Кто жил или живёт в районе Тропарёво, что неподалеку от столичного метро «Коньково», тот знает этот родник. Местные энтузиасты окультурили его: над ним окружьем навес и куполок с крестом — освещён, значит. Находится он в низине, в овраге и, народ туда стекается со всей округи. В сей день народу была тьма, не меньше сотни. Из предыдушего опыта я понял, что ждать мне своей очереди часа полтора. Постоял я несколько минут, пока за мной заняли, «посветился», чтоб запомнили и отошёл в сторонку перекурить. Но не успел я толком отравиться сигареткой, как кличет меня из очереди, что уже на подходе к источнику незнакомый парень:
— Володя, иди сюда! Я очередь занял.
Я в недоумении оглянулся, может за мной какой-то другой знакомый ему Володя. Но за моей спиной такового не оказалось, и я робко тронулся на его клич.
— Давай, давай! — подбодрил меня незнакомец. Пропустил он меня перед собой. Наполнил я свои пластмассовые канистры и он тоже. Пока он следом воду набирал, заметил я на его запястье наколку «Толя».
Поднимаемся мы с ним рядком вверх по тропинке.
— Анатолий, — обратился я к нему — вот, вправду, не помню когда и при каких обстоятельствах мы с вами познакомились?
— Да я Вас и сам первый раз вижу… — отвечал он.
— Как же так? — подивился я — Вы же меня по имени позвали? — и, озадаченный, я опустил свои канистры в траву. Он тоже поставил свои канистры.
— Я не знаю, почему я позвал… — отвечал он, и, вид его был растерянный.
Так нашим обоюдным недоумением и закончилась эта странная встреча. Напоследок я пообещал моему случайному знакомцу, что в следующий раз я конечно же займу для него очередь. Но следующего раза не случилось. Может быть, мы и пересекались с ним где-то, да не признали друг друга. Но, скорее всего, нет, поскольку подобные встречи происходят не часто и даются нам свыше для вразумления. О чём я и поведаю дальше.
По возвращении с родника домой, пронёс я обе канистры на кухню. Переливаю я воду в стеклянные банки и слышу по радио, которое вещает на нашей кухне круглосуточно, как некий экстрасенс предлагает мне зарядить воду целебной энергией. Тогда, на переломе восьмидесятых и девяностых годов, в период хаоса, кроме известных Кашпировского и Чумака, объявилось немало целителей и магов.
— Как бы ни так! — подумал я — Подальше от тебя я свою водичку уберу.
Но тот, что в радио оказался кудесником широкого профиля. Он пообещал наладить все неисправные бытовые приборы. В это время на кухню вошла жена и, услышав посулы кудесника, тут же вспомнила про нашу неисправную кофемолку. Не далее как с месяц нам её друзья подарили, а она, возьми да и сломалась. Выкидывать жалко - всё же подарок, а отдать в ремонт всё недосуг.
Подсунули мы её поближе к радио, и пошли чай, кофе пить. Чай, кофе по утрам мы пили в одной из наших трёх комнат, которую я оборудовал под мастерскую. В ней же хранились мои живописные творения.
Подарил я жене цветы и духи по случаю её двойного праздника. Чай, кофе попили, сны свои вспомнили, день спланировали. Жена пошла завтрак готовить, но тут же вернулась и говорит: — «Ты кофемолку то проверь». К тому времени передача по радио давно закончилась и звучала из него - то попса, то политика. Включил я кофемолку и…. она заработала. Тут у нас, понятно, немая сцена как в том «Ревизоре». Жена счастливая и улыбается, а я немного в ступоре. Не веря, я ещё раза три - четыре включал и выключал её. Кофемолка работала. Она жужжала, как ни в чём не бывало, надёжно и жизнеутверждающе.
На следующее утро, едва проснувшись, минуя санузел, я поспешил на кухню и включил кофемолку. Нет, мне всё это не приснилось: кофемолка работала наяву. Пока жена приводила себя после сна в порядок, я намолол кофе. Мы пили с ней ароматный напиток и вспоминали свои сны.
— Знаешь, Анюта, а ведь всё это неспроста… — я приоткрыл окно и затянулся сигаретой — Ведь если бы меня не позвал тот парень у родника, то я бы не успел на эту передачу, и значит, кофемолка бы не заработала.
— Да ты радуйся, что всё так удачно сложилось.
— Я радуюсь. Но ведь этот Анатолий и сам не понимал, почему он меня позвал. Не загипнотизировал же его этот кудесник, чтобы я вовремя успел на его чудеса. Между этими двумя происшествиями есть какая-то связь. Странно всё это…
— И вправду, странно — задумалась жена.
Не касайтесь этого (история вторая)
Было это давно, в самые застойные семидесятые годы. В статусе «лимиты» подметал я в центре Москвы Рождественский бульвар. Дворницкая работа – занятье весьма неблагодарное. В любое время суток, невзирая на добросовестно подметённый бульвар и прилежащие к нему дворы, к тебе может нагрянуть техник – смотритель и привлечь тебя в авральном режиме к работам непредсказуемым. Поэтому вскоре, изучив кочегарное дело, я перешёл в котельщики. Сутки отдежурил и, трое - ты независим и свободен. Но история, которую я хочу рассказать, произошла в мою дворницкую бытность.
Вызывает меня в кабинет главный инженер ЖЭКа.
— Володя, тут бабка старая померла. Родных у неё практически не осталось, даже гроб некому понести. Так что вы с Валерой помогите.
Валера, вызванный тоже в качестве рабсилы, стоял тут же. И поехали мы с ним в крематорий. При въезде на территорию прочитали мы административную табличку, на которой значились фамилии директора сего скорбного заведения и его ЗАМа. И были эти фамилии абсолютно заупокойные и потусторонние. Даже вспоминать не буду. Тут то и началась вся эта мистика.
Ритуальный зал. В центре возвышение, там стоит гроб. Пред ним канделябр из двенадцати свечей. За спиной у вошедшего, наверху — что-то вроде клироса, где играет электроорган траурный марш. А напротив, во всю стену окно. За окном — осень. Трепещут на ветру жёлтые и багряные листья, срываются и летят в синеву, в пустоту.… И так заворожило меня это осеннее настроение из прощальных аккордов и летящей листвы, что вмиг представилась мне картина, как летит туда, в эту просинь отошедший в мир иной и, только простынь на нём колыхается.
Но вот уже ритуал завершён. Сказали нам с Валерой, чтобы мы крышкой домовину накрыли, что мы и сделали. Да вот только в этом несложном процессе впился мне в ладонь какой-то недобросовестный гвоздь из той крышки. Закапала моя кровь прямо на простынь. Но крышка уже закрыта, и механизм уже запущен. Плавно поплыла домовина вниз, туда, в топку. И створки сомкнулись.
Не вразумила меня пролитая кровь, хотя было не по себе. Договорился я с работниками сего предприятия, что приеду писать этюд в ритуальном зале. И на следующий день я прибыл в крематорий с этюдником. Место, точку, с которой я мыслил писать всё это ритуальное действо, я выбрал заранее накануне. И, посему, не откладывая дело в долгий ящик (про ящик — тут прям в масть), начал творить я свой этюд.
Сменялись скорбные процессии, ритуал повторялся. О чём думал я тогда — не помню. Наверное, старался справиться со своей задачей.
Привёз я этюд домой и к ночи лёг спать, с твёрдым убеждением, что назавтра с этюда я начну писать шедевральную композицию.
Ночью меня начало душить. Я не видел сна; ни бабки, ни крематория — я просто задыхался. Я вырывался из удушья, и, казалось, я проснулся…. Но нет, сон продолжался, это был его другой уровень. И так много раз я просыпался, но, то был опять сон, пока, наконец - то я не вырвался из этой бездны. Был я весь в поту, сел на кровати, прислонясь к стене и, непроизвольно заплакал. Проснулась жена.
— Володя, да что такое с тобой? — и тут же зарыдала. У них (спутниц наших) это быстро, в момент. Тем более, что слёз моих она по жизни нашей не знала. Но я то понял всё сразу.
— Анюта, там, в углу мой вчерашний этюд. Замажь его! На палитре осталась краска, фуза, замажь его! И жена, всхлипывая, замазала этот этюд.
Вот такой был у меня печальный опыт. А потому не касайтесь, друзья, по возможности этой темы, не вникайте в запретное. Живите и радуйтесь.
Прелюдия ля минор (история третья)
В семидесятые годы, в начале восьмидесятых прошедшего века, на пороге своих творческих изысканий, слушал я итальянскую эстраду ( слова «попса» я тогда ещё не знал). Везде звучала светлая песня «Феричита», песни Тото Кутуньо, Челентано, Рики и Повери. Конечно же, слушал я и незабвенных Джо Дассена и Демиса Руссоса. Вообще-то мои музыкальные пристрастия были весьма разнообразны и неразборчивы, (и у жены моей — тоже). Слушали мы и Пугачёву и Хампердинка, Поль Мориа и АББУ, Битлов и все рок группы тех времён — Дип Перпл, Лед Зеппелин, и, прочие, и прочие. До классики в те годы мы ещё не доросли. Разве что, безошибочно смог бы я тогда узнать «Лунную сонату», да «Полонез Огинского».
Крутили всё это мы на магнитофоне «Астра», который включали, как только просыпались. В утренних процедурах, в чаепитии, настраивали мы себя на день грядущий музыкой. И вот как-то в нашу пёструю фонотеку попала кассета с попурри, средь которого одна тема нас просто заворожила. Была это «Прелюдия ля минор» Шопена в современной аранжировке. Начиналась она с шума дождя, в который каплями проникали звуки фортепиано. Они приближались, заглушая дождь, сливались в мелодию, и, музыка уносила тебя куда-то в печальные дали. И было там хорошо, и не хотелось оттуда возвращаться. Потому что музыка заполоняла всё, и ты сам превращался в музыку. А дождь был только фоном. Но вот наступал пронзительный апофеоз, и музыка затихала и удалялась, а шум дождя нарастал. И всё завершалось ливнем.
Слушали мы эту «Прелюдию» ежедневно, месяц, другой. Затем как-то незаметно она ушла и забылась. Как забылось и многое другое в суете наших буден. И вот, теперь, со временем, когда жизнь наша стала монотоннее и однообразнее, а, потому скоротечней, поскольку все открытия и откровения свершились ещё тогда, в детстве и в молодости, то и вспоминается былое всё чаще.
Как-то за полночь, изрядно приняв, загрустил я. Прошёлся по следам своей памяти и наткнулся на эти самые «прелюдия». Благо, что есть интернет. Нашёл я всё, что есть там про Шопена, в том числе и ту «ля минор» в современной аранжировке. Слушал чуть ли не до рассвета. Оттого не выспался и приехал в свою мастерскую почти что никакой.
Начал писать я композицию, что пригрезилась мне ночью под музыку Шопена. Но работа не шла, всё было не так. Не сумел я проникнуть в ту новую реальность, которая грезилась мне. Не творилась она. Удручённый, возвращался я домой. Вхожу в метро на «Трубной», спускаюсь на эскалаторе. И слышу музыку. Обычно, в дни праздничные звучит в метро наша добрая советская эстрада, как правило, патриотическая, что-то вроде «Летят перелётные птицы…». В последнее время передают песни и в дни выходные. Но в тот вечер завершался день будний. И всё же музыка звучала.
И вдруг меня пронзило: да это же Шопен, «Прелюдия ля минор с дождём»! Как же так, я не слышал её тридцать семь лет, и вот, второй вечер подряд….? Огляделся я, недоумевая, на попутчиков по эскалатору и на встречных …. А может быть, они не слышат музыку? Да нет же, ерунда, бред – конечно, слышат. Но она их не касается. И тут странная мысль закралась в моё сознание. Подумалось, что эта музыка звучит именно для меня. В утешение.
Пилот сна (история четвертая)
По ночам я летаю. Летаю с детства, и по сей день. Полётов было так много, что самые первые я давно уже забыл. Механика полёта очень проста и естественна. И левитация тут совершенно не причём. Это абсолютно о другом. В своё время все мы так основательно приземлились, что напрочь утратили чувство полёта.
Однажды летел я над какими-то каньонами. Признаюсь по совести, было страшновато. Потому что, под тобою, там внизу, в сиреневой дымке опрокинулась бездна. И тут главное, верить в себя. Тогда ты не упадёшь и не разобьёшься. Миновал я эти каньоны, спланировал и приземлился. Приземлился я в центре Москвы, в Печатниковом переулке, на своей кровати.
Лежу я, вспоминаю все нюансы полёта. Но чувствую, что вставать всё же придется, Потому что, уж больно невтерпёж мне. А сам думаю: всё-таки вовремя я приземлился. Встал я и пошёл. Тут надо заметить, что наша ведомственная квартира в Печатниковом переулке была в некотором смысле многоуровневой. Так, чтобы попасть из спальни в коридор, где и находится туалет, нужно пройти через смежную комнату и подняться по ступенькам. Соответственно на обратном пути по ступенькам нужно спуститься. После ночного полёта я всё ещё пребывал в сомнамбуле, где то между явью и сном. И вот, на обратном пути, перед ступеньками ощущение полёта охватило меня с новой силой. И подумал я: а почему бы не попробовать. Вдохновлённый, на самой верхней ступеньке вытянул я руки вперёд, слегка оттолкнулся и, полетел. Полетел, в том смысле, что грохнулся. Тут же из спальни послышался испуганный голос жены:
— Володя, что случилось?!
— Да так… Ничего не случилось. Споткнулся чуток.
Полёт над каньонами – это всего лишь эпизод. Всё же чаще я летаю по городу и, как правило, на малых высотах. Где-то на уровне второго этажа. Иногда это и полётом то не назовёшь. Оттолкнулся от земли, а воспарить не получается и, пролетаешь в прыжке десяток метров, другой. Тут я всегда вспоминаю феноменальный прыжок Боба Бимона на 8,90. Поэтому если происходит это действо в присутствие очевидцев, то я стараюсь за десять метров не вылетать, чтобы у этих самых очевидцев сознание не зашкаливало. Но тут дело в том, что люди не только моих рекордов не замечают, но и меня самого - то как бы в упор не видят. Особенно показателен мой последний полёт. В этот раз парил я высоко, легко и свободно. А внизу колобродили люди, свершая своё броуновское движение. Спустился я к ним, а они меня не видят. Тогда подлетел я к одному гражданину и тронул его за рукав. Гражданин недоумённо оглянулся и, быстро-быстро пошёл. Я полетел за ним, догнал и похлопал по плечу. Он завертел головой, посмотрел сквозь меня и куда-то убежал. Конечно, досадно мне стало, но я на людей не обижаюсь. Продолжаю летать и, буду, пока летается. Возвращаясь к ранее сказанному, повторюсь, что механика полёта действительно проста и естественна. Но рассказать об этом не представляется возможным. Так же, как невозможно рассказать про аромат цветка. А разве можно передать словами музыку? Хотя, если музыки нет, но вы её помните и, она звучит в вас, то это примерно, то же, что и предчувствие полёта.
Ну, да хватит о полётах. Во снах я по большей части всё же хожу и блуждаю по земле, как и все нормальные люди. Бывает, забредёшь в полузабытые места, где не был давным-давно, и так пронзит тебя печаль этой встречи, что приходит ясное осознание запечатлеть это. И ты просыпаешься…. Просыпаешься, потому, что со временем ты стал уже опытным пилотом сна. Встаёшь, в лунатическом состоянии находишь листок бумаги и карандаш и, делаешь зарисовку — памятку. Благодаря этим блужданиям, несколько мотивов я «вытащил» из сна и воплотил их на холсте.
Но вот однажды случился такой казус: нашёл я пачку денег. То ли наши рубли, то ли валюту — не помню. Огляделся я, вокруг ни души и, тогда зажал я покрепче в руке эту пачку, потому, что туго было у нас с финансами. А тут такой шанс, и, понял я, что нужно немедленно мне проснуться. Проснулся я как обычно, на своей кровати. Лежу и чувствую, что в руке моей никакой пачки нет. Разжимаю ладошку, и, точно, ни копейки. Пошарил я под подушкой, под одеялом окрест себя. Нету денег! И опять сделалось мне досадно. Ведь картины из сна я всё же «вытаскивал», а вот с деньгами как-то не заладилось. И опять утешает одно, что есть у меня мои картины.
Книга (история пятая)
Пару лет назад попал я в больницу. Предстояла серьёзная операция. Утром укололи меня, положили на каталку и очнулся я в реанимации. Я очнулся, как родился. Ничего не помню. Было меня очень много. И всё пространство, которое я собою заполнял, представлялось мне чем-то вроде лоскутного одеяла. И в каждом лоскуте болел и ныл свой нерв. Суть моя искала выход из этого состояния. Постепенно я понял, что если сосредоточиться на каком - то одном лоскуте, который ближе к центру, то в остальных боль притухает и становится легче. В общем вот такой был бред.
И тут расслышал я голоса. Открыл глаза, увидел по обе стороны себя ширмы. И до меня дошло, что здесь я не один. Здесь есть другие люди, тоже после операции и, с ними беседует врач. Вот и ко мне он подошёл, всмотрелся. И сказал без всяких предисловий.
— Всё уже записано в книге.
И я мгновенно понял, о чём он сказал. В одной из глав в « Последование ко святому причащению» есть строки: « Несодеянное моё видят очи твои в книге твоей и ещё несодеянная написана тебе суть». И я ответил:
– Да, всё записано.
Врач ушёл. Через неделю меня выписали. Зашёл я к своему эскулапу на собеседование, дабы получить ЦУ после операции и пригласил его в гости в свою мастерскую. Он охотно откликнулся. А вот про запись в книге я не заикнулся, посчитав, что будет разумнее спросить его о том в более непринуждённой обстановке.
Но как это часто бывает в нашей суетной жизни, напомнил я о себе лишь много месяцев спустя. Меня он вспомнил и попросил перезвонить попозже, поскольку с работой у него теперь завал. Я перезвонил попозже, в условленный срок. Врач опять был в аврале, и возникла некая неловкость. И тогда я сказал ему, что докучать его своими приглашениями мне уже как-то и неприлично, что у него есть моя визитка, и я буду рад его ответному звонку. Но он так и не позвонил.
Грустная история (история шестая)
Вечерело…. Мела позёмка. Прохожие, подняв воротники, ёжились от колючих снежинок. Много лет я не бывал в этом городе. И вот к моему возвращению выдалась такая неприветливая погода. Шёл я сам при себе и, вдруг почувствовал взгляд. Оглянулся. Женщина смотрела мне вслед. Была она при мужчине. И я узнал эти глаза.
Как давно это было. Собрались мы как – то компанией на квартире у одного из нас. По какому поводу — не помню. В ту младую пору поводом могла быть сама встреча. В полумраке звучала музыка модной тогда группы «Тич - Ин». Вино, танго….
Пришёл я сюда с девушкой, да вот здесь – то и встретились мне эти глаза. И, как говорится, искра между нами пробежала. Тайком прокрались мы с ней на балкон, откуда перелезли на соседний, где и целовались. Потом каким - то образом очутились на лестнице. Видимо, счёт времени мы потеряли, поскольку не сразу сообразили, что голоса с лестничной площадки зовут и разыскивают именно нас, пропавших. В целях конспирации возвращались мы в квартиру по отдельности и с интервалом. За давностью я уже и не помню, были ли мы разоблачены. На том и закончилось в тот вечер это небольшое приключение.
Быть может, в первые дни и вспоминал я тот вечер и ту незнакомку, с которой и познакомиться - то толком не успел. Я мог бы разыскать её через своих друзей, но не стал этого делать. И даже не столько из-за верности своей девушке, сколько из-за внутреннего табу. Таится в человеке изначально некое предопределение и подсказывает ему: так или не так, надо или нет. И ведёт его по жизни.
Вскоре уехал я с приятелем на шабашку оформлять в колхозе наглядную агитацию. И незнакомка выветрилась из моей памяти совершенно, как сиюминутная шалость. Всё лето трудился я с приятелем над оформлением «Социалистических обязательств» и «Моральных кодексов строителя коммунизма». В городе бывал я наездами и вернулся окончательно уже под осень. Сентябрь был на исходе – время бабьего лета. В прозрачном воздухе искрились паутинки, и веяло прохладой. Во дворах, на лавочках велись неспешные разговоры, По тротуарам неторопливо прогуливались люди. А я, как всегда спешил, срезая углы через дворы. И вдруг меня окликнули по имени.
Опомнился я на бегу, притормозил. Смотрю: моя незнакомка. И вижу, рада она нашей случайной встрече. Что-то говорит и спрашивает, а я даже имени её не помню. И чувствую, и понимаю, что ожидает она продолжения нашего небольшого приключения. А я не могу, потому что спешу к своей девушке и, сидит во мне это непреодолимое табу. Наговорил я ей какие-то фальшивые комплименты и, мы расстались.
И вот, много лет спустя вернулся я в этот заснеженный город. Встретилась мне она со своим спутником и оглянулась. И я узнал эти глаза. Его я не разглядел. Но не понравился мне он со спины. Шёл он важно и небрежно. А она за ним как овечка, в своей каракулевой шубке. И я ясно понял, что незаконченное наше приключение навсегда осталось в ней средь этих серых буден. Вот такая грустная история.
Рыбалка (история седьмая)
Я проснулся, как родился. Покой и свет царили вокруг. И не было меня, потому, что не было мыслей. Как славно раствориться вне времени без мыслей и желаний. Но вот о том и есть моя первая мысль. С нею и вхожу я в свой новый день, ощущаю своё тело и, сладко потягиваюсь в постели. Давно не просыпался я так безмятежно. В тишине, у распахнутого окна едва колыхаются и шелестят шторы. Понежился я ещё чуток, припоминая сны. Были они все сумбурны и даже как будто не мои. А вот последний — очень даже ничего. Снилось мне, что рыбачу я где-то у водоёма и выуживаю большую рыбину. А следом ловлю ещё и маленькую. В общем – то, сон хороший. Рыбу во сне ловить — к прибыли. Выставка моя в ЦДХа заканчивается, а ничего не купили. Так быть может, вот он — знак? Встал я, привёл себя в порядок и, поехал в ЦДХа.
Был это 1998 год. Только что случился дефолт. И перемены заметил я сразу. В праздной толпе зевак, что бродят по залам ЦДХа исчезли покупатели. А те, что и появлялись изредка, (и, которых я безошибочно вычислял) пребывали в задумчивости и скепсисе. Но вот накануне в мой зал пришла одна дама. Была она вызывающе эффектна. Средних лет, вся в чёрном. По-хозяйски обошла она всю экспозицию, фосфорически посмотрела на меня и сказала: – Владимир, ваши картины обязательно купят. Как только купят, вы мне позвоните. Вот моя визитка.
И вот вхожу я в ЦДХа. Иду анфиладами в свой зал. Это теперь, в наши выхолощенные времена дежурит на несколько залов охранник. Какой - нибудь Вася из Тамбовской губернии, которому за свои бабки неважно, где дежурить — на складе, в школе или в музее. А, вобщем-то, Вася тут не причём. Не виноват он, Вася. И мы сейчас о другом. В те незабвенные годы при каждом зале была своя смотрительница, как правило, пенсионерка из московской интеллигенции. Так вот, не дошёл я ещё до своего зала, а уж смотрительница из зала соседнего предупредила меня: «Владимир, у вас там пара молодая к работам приценивается». Раскланялся я с дамой, а сам думаю – «Толи вчерашняя гостья наворожила, толи сон сбывается?»
Вошёл я в свой зал и вижу, что молодая пара увлечённо смотрит мою выставку и о чём – то спорит. Сел я за стол, выложил буклеты, обозначился. Взяли они у меня прайс – лист и опять заспорили. Сперва у большой картины, затем у маленькой, на которой дворик московский. Из разговора с ними выяснилось, что желают они приобрести две картины, но хватает у них только на большую, а вот на маленькую остаётся совсем ничего. Мы быстро нашли компромисс. И они купили обе картины, и большую и маленькую.
Вполне довольный и счастливый возвращался я вечером домой. Ведь всё сбылось, как было предсказано во сне. Сперва выловил я большую рыбину, а затем и маленькую. И ещё думалось мне, что покупателей направила ко мне вчерашняя гостья. Ведь пообещала же она, что у меня обязательно купят картины. А, значит, слово своё она сдержала. И, стало быть, надо ей позвонить и поблагодарить. Что я и сделал.
И случилось то, что я никак не ожидал. Не успел я толком представиться моей вчерашней гостье, как она засмеялась и весело спросила:
— Ну и как? Довольны ли вы своей рыбалкой?
Кошка (история восьмая) Ночью меня одолевали кошмары. Очнулся я от лёгкого прикосновения. Открыл глаза – кошка пушисто коснулась моего лица и пошла вдоль по мне своей подиумной походкой. Я тут же
привстал, пытаясь схватить её, но не тут-то было. Кошка скользнула меж ног и спрыгнула с кровати. Зная её непредсказуемые повадки, мы обычно на ночь оставляем её в прихожей, но порой она ухитряется незаметно проникнуть в спальню, где таится в ожидании, пока мы не уснём.
Я встал с постели, чтобы выставить кошку за дверь. Кошка, как известно, существо своевольное и независимое. Помнится, как то мы с ног сбились, разыскивая её. Выяснилось , что весь день её никто не видел и, к вечеру, спохватясь, мы начали искать свою киску. Звали её «кис – кис» и «Люся – Люся». Не откликается, нету её, пропала. А она тем временем сидела на старинных часах под самым потолком и словно сфинкс безучастно взирала на нашу суету.
Искать ночью кошку в комнате дело, конечно же, непростое, да ещё спросонья. Но её выдали глаза, блеснув в темноте. Я схватил её, но… не поймал. Мои пальцы сомкнулись – кошки не было. Я схватил пустоту. Ничего не понимая, я вышел в прихожую, осмысливая случившееся. Получалось, я ловил фантом. И я принялся искать кошку по всей квартире. Между тем мои ночные мытарства, от которых избавил меня кошкин фантом, да и сам фантом не выходили из моей головы. И тут из-за входной двери, с лестничной площадки послышалось знакомое «мяу». Я открыл дверь, но кошка и не думала возвращаться домой. Встретила она меня настороженно и, прячась, заметалась по углам. Я еле загнал её в прихожую, где она, вспрыгнув на спинку кресла, уставилась на меня своими непроницаемыми зрачками.
— Люся, Люся… — ласково позвал я. Но шерсть её встала дыбом и она вдруг истошно заорала. Видимо за ночь, проведённую вне дома, кошка совсем одичала.
— Тссс!. – шепотом прикрикнул я на неё и погрозил пальцем.
Кошка пришибленно вжалась в спинку кресла и продолжала рассматривать меня. Я не раз замечал за ней одну странную особенность. Наша киска иногда подолгу рассматривает потолок. На идеально белом потолке нет ни мошки, ни соринки. И, тем не менее, она что-то там видит и даже ведёт это что-то взглядом. Вот и сейчас она долго рассматривает что-то над моей головой. Потом взгляд её рыскает вокруг меня и, наконец, от развилки моих ног ползёт в сторону, извиваясь. И я как-то сразу и без всяких сомнений понимаю, что у меня вдруг обнаружился хвост. И я вспомнаю свои ночные кошмары и свои ночные мытарства. А ещё я вспомнил новогодний мультик «Падал прошлогодний снег» и подумал: «Нет, хвост мне совершенно ни к чему». Уже занимается рассвет, и неземная тоска постепенно отпускает меня, потому что за окном уже чирикают воробьи. И я иду на кухню пить чай. Сентябрь 2016 год. НЕЗРЕЛАЯ ДУША
Впрочем, я не совсем уверен, что у этой особы душа вообще есть. Тело, плоть при ней. И личико вполне смазливое тоже при ней. А вот насчёт чего-то духовного я как-то сомневаюсь. Сомневаюсь я, что слово «духовное» когда-либо употреблялось ею. Поскольку если человек подобными категориями не мыслит, то и слова такие для него просто невнятный звук. История с этой особой свежая, и пишу я, как говорится «по живому». Ещё продолжается моя выставка в Московской Городской Думе, где на открытие её, на вернисаже всё и произошло. Фамилию этой особы мы оглашать не будем из этических соображений. Таких во все времена было предостаточно и имя им – легион. Исключительно для удобства изложения сей истории, скажу, что звать её Александра. Года два назад (может быть и три) она была в моей мастерской со своёй подругой. Александра сказала, что у неё на даче есть три моих картины, которые в своё время купила у меня её бабушка (ныне покойная). Но названий их она не помнит, описать изображённое на картинах она затруднилась и, потому всё это для меня осталось загадкой. Ничего они у меня тогда не купили. Найдя меня в интернете, что совсем не трудно, учитывая, что все три работы, что на их даче, подписаны. поинтересоваться ценами через тот же интернет они, видимо, забыли.
И вот, спустя два – три года просматриваю свои дневники и нахожу запись «Александра. Три работы». Думаю — кто такая? Возможно, потенциальный покупатель? Может позвонить и пригласить на вернисаж? И позвонил….
И вот заходит она в мой зал и, пока несёт она до меня свою дежурную улыбку, я успеваю вычислить её, поскольку народу на вернисаже не так много, в основном друзья. Припомнил я её и, как то стало мне не по себе от этой встречи. Она же достаёт свой планшет и показывает три работы, те, что у неё на даче. Увидел я первую свою работу, и, пронзила меня догадка. Увидел я вторую свою работу и всё совершенно понял.
По своей рассеянности я много раз терял свои картины. Я забывал их в магазине, в метро и в автобусе. Но всегда я находил их. В магазине продавцы, улыбаясь и шутя, возвращали мне картины из подсобки. Мне возвращали мои картины на конечных станциях метро и на автобусных станциях. И только один раз лет пять – шесть назад я потерял три картины безвозвратно. Я забыл их у торговой палатки на Цветном бульваре. До палатки я нёс пакет с картинами. А потом я понёс пакет с продуктами и с пивом. Когда ж я спохватился и впопыхах вернулся к палатке, то было уже поздно.
Третью картину Александра мне не показала, сославшись на то, что картина находится в другом месте и она её не сфотала.
— И не надо — сказал я — третью я и сам Вам назову и опишу её. И рассказал ей всю историю про потерянные картины.
— Моя бабушка не была воровкой! — возразила она.
— Да разве я обвиняю Вашу бабушку в воровстве. Я сам виноват, что потерял эти картины.
Никакой реакции от моей гостьи не последовало. Невинными глазами она оглядела мой зал с картинами, явно не понимая, о чём ещё можно говорить. Довольно быстро она завладела вниманием мужской части гостей вернисажа, среди коих принялась выискивать работодателя, сетуя, что уже около года она без работы. Обратилась она и ко мне с предложением вести мой сайт. Я ответил, что такой необходимости нет.
Через день я позвонил Александре и сказал, что у меня есть хорошее предложение. И, что это не совсем телефонный разговор, лучше списаться по электронной почте. Она оживилась и тотчас прислала свою почту. Очевидно, она вообразила, что я предложу ей работу или подарю картину. Привожу здесь своё письмо полностью.
«Александра, моё предложение следующее: Я предоставлю Вам 10 картин, из которых Вы выберете 3, взамен тех 3-ёх, которые у Вас. Мне очень дороги те 3 картины. Это мои дети и я переживаю за них 6 лет. Как я уже Вам объяснял, эти 3 картины по рассеянности я забыл у торговой палатки на Цветном бульваре. Ваша бабушка не воровка, она просто взяла бесхозное или перекупила у кого-то за копейки. (Как это было, мы с Вами уже никогда не узнаем). Но всё тайное со временем становится явным и, потому я думаю, что моё предложение справедливо. И Вашей бабушке будет ТАМ лучше. И у Вас будут добрые перемены. И мне будет спокойнее». Ответа на своё предложение я не получил.
Владимир Парошин. Июнь 2017 г.
|
 |
.jpg) Владимир Парошин в Телеграм:
    |
 |
 |
 |
|
 |
|
 |
|
 |
|
 |
|
 |
|
 |
Персональный сайт Владимира Парошина